Еще в часовне оказались Карла Маламоко, синьора Муэрто, тяжело опирающаяся на трость, ее наперсница Раффаэле, заплаканная дона да Риальто, бросившаяся на грудь сыну при нашем появлении, еще какие-то синьоры и дамы. Командор бракосочетание сына решил не посещать.

Чезаре исполнял роль посаженого отца синьорины Дуриарти. Он подвел невесту к алтарю. Ах, значит, вот о чем был спор. Кардинал не желал венчать Блю без согласия родителя, и дожу пришлось применить свой дар убеждения.

Оказалось, бывают обряды еще короче того, что был у меня с тишайшим Муэрто на палубе Бучинторо. Вездесущий Артуро, вынырнув откуда-то из-за кафедры, отдал кольца новобрачным. Два вопроса, два ответа, поцелуй. Его серенити вытер сухие глаза, будто не в силах сдержать сантименты. Монсеньор кардинал удалился, полы алой мантии недовольно трепетали. Я стояла рядом с князем, ощущая себя здесь лишней. Чувство усилилось, когда веселая Блю подбежала к нам, повисла на груди «дядюшки Лукрецио», благодаря за все подряд.

«Хорошенькая, — подумала я. — Какое счастье, что она теперь одета».

— Папенька Джузеппе будет с нами счастлив, — заверяла новоиспеченная синьора да Риальто и приглашала экселленсе в гости.

— Маменька, — подбежала она к своей свекрови, — не плачьте, маменька. Эдуардо будет с нами счастлив.

— Так себе зрелище, — решила уже моя свекровь. — Паола, милая, попроси его серенити проводить нас в мои покои. Разумеется, если дона Филомена не будет возражать.

Я возражала, еще как. То есть пусть бы Чезаре отправлялся с матроной куда угодно, хоть к Трапанскому архипелагу, хоть на Караибы, только без синьорины Раффаэле в нагрузку. Пока я размышляла, как облечь свои возражения в слова, не привлекая к этому экспрессивные обороты, подслушанные у супруга, последний все решил за меня.

— Никаких покоев, матушка, не на острове Риальто. Светает, мы возвращаемся во дворец. Артуро, распорядись.

Губернатора островов Треугольника из часовни выводил гвардейский караул в черно-золотых мундирах. Выглядело солидно и надежно. Синьору Блю сопровождала группка мужчин в одинаковых темных плащах с капюшонами, из-под них время от времени выглядывали острые деревяшки носов.

Все будут счастливы.

Дону да Риальто я догнала в галерее первого этажа. Матрона сперва удивилась, но, услышав мой вопрос, грустно улыбнулась. Мауру мне не отдадут. Командор не дозволяет дочери продолжить службу при дворе. Школа? Наверное, Панеттоне придется оставить и ее. Я сообщила синьоре да Риальто, что образование считается немалой добродетелью для современной благородной девицы и что четверо моих пока холостых братьев ценят эту добродетель превыше прочих. Матушка Мауры выслушала меня со всем вниманием и пообещала уговорить грозного супруга. Потом она спросила меня, отчего со мной нет нашей третьей подруги, Карлы. Я сказала, что синьорина Маламоко именно сейчас возносит молитвы за здоровье четы да Риальто. И мы вполне мило попрощались. То, что наши мужчины враждуют, не должно мешать женской дружбе.

Сколько же я за сегодня успела! В голове не укладывается. Две свадьбы, неудачное покушение, почти отравление. Маура будет в порядке, мать ее в обиду не даст. Карла? Маламоко взрослый мальчик, как-нибудь разберется.

Я выбежала на террасу, улыбаясь восходящему солнцу.

— Лукрецио!

— Серениссима!

Князь пытался закрепить на лице плотную черную маску, его руки уже были в перчатках, я ему помогла.

— Отвезете меня во дворец?

— У вас не получится долго избегать беседы с супругом.

— Посмотрим. Отвезете?

— Чтобы его серенити устремился в погоню? Простите, дона догаресса, я слишком стар для гребли наперегонки. Но вы так мило выпячиваете губки, когда изображаете обиду, что я подарю вам отсрочку.

— Вся внимание. — Я перестала дуться.

— Начните разговор сами, взывайте к рыцарским качествам его безмятежности. Лишившись статуса замужней синьоры, вы подвергнетесь опасности. Командор да Риальто постарается вывести вас из игры. Холостых сыновей у него не осталось, дальним родственникам он не доверяет.

— Значит?..

— Командор не остановится ни перед чем, даже перед убийством.

— Это некоторое преувеличение.

— Не важно. Чезаре хочет вас защитить. Пусть щитом послужит его фамилия. Кстати, можете также рассказать супругу о подземной перестрелке на саламандрах с синьором Ньяга.

Широким жестом экселленсе указал на шестерку закутанных в плащи Ночных господ, выносящих через ворота массивный деревянный ящик. То есть несли его всего двое, придерживая за края кончиками затянутых в перчатки пальцев.

— Лукрецио, — ахнула я. — Вы все-таки поймали преступника?

— Передайте Чезаре, что он сможет побеседовать с ним в палаццо Мадичи.

— А саламандра была все-таки одна.

Экселленсе поклонился.

— Я обожаю вас, Филомена.

Последнюю фразу я решила супругу не передавать. Присела в ответном реверансе и смотрела вослед чудовищному князю. Он подарил мне отсрочку.

Чезаре оттолкнулся от парапета. Зрелище флиртующей с Лукрецио догарессы раздражало его чрезвычайно.

— Что там, Артуро?

— Она пришла. — Секретарь посторонился, пропуская вперед Карлу Маламоко. — И теперь я вас оставлю, мне нужно распоряжаться на пристани. Гвардейцы проследят, чтоб никто не мешал.

Дож кивнул, глядя на приближающуюся к нему высокую фигуру в черном костюме Ньяга.

— Предатель.

Карло остановился в шаге от его серенити.

— Маленький ублюдочный предатель. Маску долой!

Молодой человек был бледен, под воспаленными глазами лежали тени.

— Не буду просить прощения. Я поступил так, как поступил, и ни в чем не раскаиваюсь.

— Если бы не моя клятва Фаусто Маламоко…

— Я уберег тебя от ошибки.

— Пустая бравада.

— Нисколько. Подумай сам, Чезаре, что мог предпринять командор да Риальто, лиши ты его последней надежды на обладание Изолла-ди-кристалло.

— Ничего. Он был бы загнан в угол как крыса.

— Крысы в таком положении становятся чрезвычайно опасными.

Чезаре отвернулся и опять посмотрел вниз. Филомена на ступенях террасы прощалась с князем Мадичи.

— Не отпускай ее от себя, — попросил Карло.

— Только советов предателя мне сейчас не хватает.

— Тебе не хватает любых советов. Если бы в твоем окружении был хотя бы один человек твоего образа мыслей, ты действовал бы осторожнее.

— Пустые слова! Убирайся, Карло. Из дворца, из Аквадораты, из моей жизни. Я не буду вредить тебе. В честь клятв, связывающих меня с твоим батюшкой, я даже позволю синьорине Маламоко закончить эту нелепую школу благородных девиц, диплом которой так необходим тебе для карьеры, но видеть тебя более не хочу.

— Филомену попытаются убить, уже пытались.

— Прочь.

— Защити ее.

Чезаре выругался и без замаха толкнул Карло в грудь.

— Мальчишка! Глупый влюбленный мальчишка. Ты предал меня ради глаз прекрасной синьорины.

Карло не отбивался. Покачнувшись от удара, он стоял, опустив руки.

— Каждый мужчина стремится защищать свою любовь.

— Она не твоя, эта Маура да Риальто, и никогда не будет. Ты шпион, Ньяга, бесполое существо на службе Совета десяти.

— Я мужчина, я люблю и я отдам жизнь за то, чтоб Маура да Риальто была счастлива.

— И что же ты сможешь для этого сделать?

— Например, не дать ее опозорить, чтоб она со временем встретила достойного синьора, влюбилась в него, вышла замуж и нарожала кучу белокурых детишек.

Муэрто поднял лицо к небесам.

— Какой болван!

— Чезаре. — Карло шагнул к нему и схватил за плечи. — Я уйду, но услышь меня напоследок. Защитить Филомену может только твое обручальное кольцо на пальце.

Маламоко разжал руки, отшатнулся и ушел прочь, быстро надев свою кошачью маску.

— Какой болван, — прошептал дож Муэрто. — Влюбленный, благородный и тысячу раз правый болван.

Глава 5

Возвращение в школу благородных девиц