— Какие новости в миру? — вежливо зевнул Первый. — Не собираются ли верующие возлагать на мой алтарь живых или мертвых девственниц? Удался ли в этом году урожай яблок и хорошо ли раскормлены жертвенные бараны, которые, как ты понимаешь, в гастрономическом смысле гораздо интереснее девственниц?

— Этот мир умирает. Меньше чем за три поколения мы умудрились его истощить.

— А помнишь, как здорово здесь было, когда мы пришли? Магия просто укрывала землю.

— Ее было даже слишком много, — поддержал Младший. — Еще у них такие лошади забавные в лесах водились — двуликие, с рожками…

— Ты все путаешь. Это была какая-то радужная юдоль — лакуна в реальности.

— Теперь она тоже часть этого мира, — прервал Ив зарождающийся спор. — Юный Дракон расширяет свои территории.

— Славный мальчик. — Первый опять зевнул. — Я помню, отец его все убивался, что колдунов в роду не рождается… Кстати, Ганиэль, ты уже придумал, как и куда мы будем уходить? Не хотелось бы дожидаться здесь конца.

— Какая разница куда? — перебил Младший. — Мало ли миров в обитаемой вселенной? Если бы Второй не разбил при переходе яйцо…

— Поосторожней со словами. — Яркая вспышка отметила прибытие нового лика. — Я же тоже могу многое тебе припомнить.

— Настолько же глобальное, как повреждение единственного артефакта, позволяющего нам путешествовать между мирами?

— Как же мне надоело слушать ваши препирательства!

Ив, поднимаясь, поклонился:

— Мне, пожалуй, пора. Я сообщу адептам, что беседа с богом прошла удачно.

— Ну иди-иди, — проворчал Первый, остальные были слишком увлечены спором. — Поиграй своими куклами.

Ив плотнее запахнул на груди плед и пошел к выходу.

— Ты найдешь артефакт? — догнал его вопрос Младшего.

— Я работаю над этим, — не оборачиваясь, ответил вещун. — Скоро мы сможем покинуть этот умирающий мир.

ГЛАВА 1

Об охоте, силе ветра и законах гостеприимства

Первый удар в драке, если он не твой, — это всегда невзначайка. И умом-то понимаешь, что бить тебя будут скорее всего по лицу. А все равно — возможны варианты. Соперник может попытаться расквасить тебе нос. Тогда удар будет прямым, и, если не увернешься, через мгновение почувствуешь во рту соленый вкус своей крови. Еще бывает, пытается противник первым выпадом тебе скулу своротить. Это уже посерьезней, если прилетит эдакий крученый удар — свет меркнет. А еще бывает… Да по-разному бывает. Но ежели ты эту первую затрещину не выдюжишь — испугаешься или ослабнешь, — бить будут до тех пор, пока не сломаешься, не почувствуешь себя жертвой. А вот чтоб в пострадальцах по жизни не остаться, есть только два пути: либо бить в ответ, либо избегать удара. Я предпочитаю уворачиваться.

Мужик неловко перебросил кнут, сомкнул пальцы на рукоятке с такой силой, что костяшки побелели, и оскалился, шаря по моему телу оценивающим взглядом. Я вжалась спиной в землю. Стекающий пот оставлял на лице молодчика блестящие дорожки, грудь колыхалась в такт тяжелому дыханию. Рука взметнулась для очередного удара. Правая рука! Я подобралась. Широкий обманный замах, свист фола над головой… и в лицо мне летит окованный железом носок сапога. Я откатываюсь в сторону и вскакиваю на ноги. Полудурок! Он же сам хвастался, что левша!

Дальше просто. Уцепиться рукой поближе к рукояти, дернуть изо всех сил и заехать свинцовым утяжелителем в коленную чашечку противника. Хех!

— Сегодня уже получше, — прокричала от крыльца Дарина, отвлекаясь от перебирания прошлогодней кукурузы. — Пригласи гостя в дом с нами отобедать.

Я отбросила в сторону кнут и горделиво осмотрелась. Гость тоненько скулил, свернувшись калачиком в жирной весенней грязи.

— Поднимайся, — проговорила я неприветливо. — Нечего тут балаган устраивать. Я тебя вскользь ударила. А ты вопишь, будто вот-вот кишки наружу полезут.

Он еще пару раз всхлипнул, выдувая из носа кровавые пузыри, и медленно встал.

— Так, может, прибавите мне за увечья?

— Договор на кулачный бой был, — возразила я. — А ты хлыст с пояса дернул да еще кованым сапогом мне зубы повышибать хотел.

— Так это не со зла, — жирдяй умильно захлопал глазками, — просто нога так повернулась.

Ага! Так я ему и поверила. Мне этот мужик сразу не понравился, только он у калитки появился. Была бы моя воля, я его и во двор-то не пустила бы. Это все Дарина. «Здоровый какой! Для тренировки самое то…» Еще и денег ему предложила. Тьфу, транжира! Хотя чего это я чужие богатства считать намылилась? Сестрица моя — дева состоятельная, хорошего боярского роду. А то, что жить предпочитает в лесу на отшибе… Так мне самой в Араде не по себе. Шум, гам, народу не протолкнуться, домна Димитру со своими придирками… Нет уж, здесь у нас поспокойнее. Вот только на исходе снегогона повстречалась моя сестрица с залетными обловщиками, да так покалечилась, что занятия наши отложить пришлось. Арадская травница Иляна говорит, до восени теперь поберечься надобно. Горе-охотников, конечно, изловили и наказали примерно, да только Дарине от того не легче, а уж мне и подавно. Мы же как раз защиту от ударов в голову отрабатывали. У меня только-только получаться стало…

Я улыбнулась, вспомнив, как опешила в тот день, когда сестрица велела мне мужские порты нацепить да на двор выйти.

— Ты понимаешь, что в нашем мире женщина — существо бесправное? — строго спросила она, заправляя за ворот душегрейки тугую русую косу.

Я только поежилась в ответ, пританцовывая на рыхлом снегу босыми ногами.

— Мы слабее мужчин, — развивала свою мысль волчица. — У нас тоньше кости, меньше мышц. Но дело даже не в этом. Нас учили быть мягкими на протяжении поколений. Мягкими, покладистыми, безответными. Те из нас, кто ломал закостеневшие традиции, вошли в историю. Что им в этом помогало?

— Колдовство? — выдавила я, стуча зубами. — Волшбе-то без разницы, у кого кулак крепче.

Волчица на мгновение задумалась, потом кивнула:

— Только нам с тобой на магию рассчитывать не приходится.

— А на что тогда полагаться? — недоуменно спросила я.

— На силу духа.

И мы приступили к тренировкам…

А ведь мне посейчас невдомек, за какие такие заслуги приблизила меня к себе благородная домна Мареш, за какие такие таланты пригрела. Ведь кто я? Приблуда без роду-племени, найденная Дарининым родичем в лесу во время охоты. Сестрица названая говорит, что учуяла она на мне следы сильной волшбы, что не просто так я память-то потеряла — поработал надо мной неизвестный колдун. Подшутил да бросил… Вот и учит меня Дарина теперь до седьмого пота, до изнеможения, до черных мушек перед глазами. Потому что нельзя всю жизнь быть жертвой. Нельзя!

— Договорились? — Меня грубо выдернули из воспоминаний. — Благородная фата надбавит за труды?

Я отсыпала в загребущую руку горсть медяков из своего поясного мешочка.

— Тебя-то кто к нам на заимку направил? — с запозданием решила я расспросить своего соперника.

— Домна Димитру велела. Говорит, сходи, Антон, до невестки, подсоби одиноким женщинам.

Ага, понятно… Управительница арадская заботу о родственниках проявляет. Если по-честному, то Дарина ей и не невестка вовсе, а сестра невесткина. Так, не пришей кобыле хвост по нашим меркам. У домны Димитру сын есть, справный да ловкий, вот он-то и был женат на Дарининой сестре. Люди сказывают, красавица была писаная, Вайорика звали. На нашем валашском наречии так называется бледный луговой цветок. Да только не заладилась у нее семейная жизнь с самого начала. Всего-то пару седмиц молодые после свадьбы помиловались. Михай на войну ушел, а женка его закручинилась и померла в одночасье. Никто и не уследил как…

— …говорит, у трех сосен направо повернешь, чуток поплутаешь, в тисовый забор и упрешься…