— Урух тоже рад тебя видеть, Даша. Он проводит тебя в комнату.
— Зачем? — буркнула я, залившись румянцем. Меня вдруг стали невероятно раздражать мышиные хвостики, которыми перекинувшийся крылатый украсил свой костюм.
— Господин Зимы снизойдет к нам и даст аудиенцию только ночью. Придется подождать.
Пак пискляво ржал мне в ухо, когда я следовала за улыбающимся рухом в отведенные мне покои. Ларс, бросивший мне равнодушное — пока! — исчез за одной из типовых дверей.
Покои тоже не впечатлили. Спальня — длинная и узкая, с большим стрельчатым окном, задрапированным полупрозрачной голубой кисеей. Две кровати у боковых стен, чуть дальше платяные шкафы с зеркальными дверцами, крошечные столики на гнутых ножках, у каждого — мягкий, обтянутый плюшем табурет. Сходство с гостиничной обстановкой стало абсолютным. Урух что-то невнятно пробормотал и удалился, аккуратно прикрыв дверь. Я повела плечом, сгоняя Пака, и присела на левую кровать.
— Значит, так, дорогой мой мелкий пакостник, — начала я, вытряхивая на плотное атласное покрывало смятый ворох бумаг. — Сейчас мы быстренько пробежимся по некоторым пунктам твоего райдера. Думаю, где-то на пятом мы найдем, что из твоих требований я уже не исполнила, и разойдемся, как в море корабли.
Пак, который с интересом изучал пузырьки и баночки на туалетных столиках, чихнул, исследуя пудреницу, и, тряхнув головой, удивленно спросил:
— Ты хочешь меня отпустить?
— На все четыре стороны, — кивнула я, сосредоточенно вчитываясь в первую строчку. — И как можно быстрее. Вот, например, пункт о трехразовом кормлении, к тому же не в день, а в час. Подходит? Всего доброго, не поминай лихом.
Я отбросила уже ненужные листы и удовлетворенно растянулась на кровати.
Пак молча подлетел и завис, помахивая крылышками перед моим лицом. Прижатая к груди пуховка для пудры делала его невероятно трогательным. Я зевнула.
— Проваливай… — Под руку попал венец, я подтянула артефакт к подбородку, закрыла глаза и размеренно задышала. — Я еще выспаться хочу перед важной встречей.
Судя по звукам, Пак сначала приблизился к двери, завис там на некоторое время, задумчиво сделал круг по комнате, другой, третий… двенадцатый…
— Эй! — возмущенно вскрикнула я, выныривая из дремы и сбрасывая с лица пуховку. — Мы так не договаривались!
— Ты без меня пропадешь, — серьезно проговорил зеленый.
Его лицо было сейчас настолько близко, что мне были видны даже крошечные золотистые веснушки на его переносице.
— А с тобой меня ждет великолепная будущность дойной коровы при мелком пакостном пикси? Я же была в ночном клубе и слышала, как ты посвящал Ларса в свои рабовладельческие фантазии.
— Это там, где ты за швабрами пряталась, присыпанная гламором? — Пак хихикнул. — Да от тебя так пахло страхом, что я удивился, что тебя никто больше не унюхал.
— Ну и что! — горячо возразила я. — На поляне во владениях Бусинки ты свои гадкие планы еще раз для меня озвучил. И что я теперь, по-твоему, должна чувствовать? Удовлетворение, что принц пикси хочет меня для себя?
— Ты должна испытывать радость, что так просто меня переиграла, — бросил Пак и резко спикировал на кровать.
Я вскочила, скорее от неожиданности, чем от испуга. Зеленый устраивался поудобнее, используя вместо подушки злополучную пуховку.
— Ты, девчонка-полукровка, знающая о волшебном мире только то, что я или охотник соизволили тебе сообщить, смогла в два счета очаровать мою матушку, изменить вердикт старых перечниц и обернуть дело таким образом, что я, мечтающий о власти над тобой, сам попал к тебе в кабалу!
Я осторожно присела на краешек постели.
— Не поняла, ты что — не сердишься?
— Я завидую, — буркнул Пак. — Завидую и восхищаюсь.
— И?..
— И предлагаю тебе, леди Сирин, свои услуги. Совершенно добровольно, невзирая на кабальный договор и непонимание, которое царило в наших с тобой отношениях раньше. — Зеленый умолк и засопел, ожидая решения.
— Хорошо, — улыбнулась я, замечая, что цветистая манера Пака выражаться оказалась заразной. — Теперь, чтобы подтвердить искренность своих намерений, ты расскажешь мне, с кем и о чем ты говорил по-итальянски, пока охранял мой сон.
Если бы я точно не знала, что малыши не приемлют ругательств, я бы решила, что Пак чертыхнулся.
— С Кнутобоем. Он рассчитывал доставить свою сирену к Зимнему Дому раньше нас.
— А ты бескорыстно ему помогал в надежде, что никому не нужная «лишняя» сирена достанется тебе?
— В общих чертах именно так дело и обстоит, — неопределенно ответил пакостник.
Я догадалась, что бескорыстием тут и не пахло. Но мне почему-то стало жалко расстроенного малыша.
— Ну вот, видишь, тебе все равно ничего бы не досталось, мы успели первыми.
— Ты и правда ничего не замечаешь? Эта комната рассчитана на двоих.
— Значит, Кнутобой со своей подопечной вот-вот прибудут?
— Они уже прибыли. Ну посмотри же — соседняя постель разобрана, на правом туалетном столике беспорядок…
Я еще раз оглядела комнату. Действительно, здесь кто-то был до меня. На приоткрытой дверце одного из платяных шкафов висела какая-то золотистая тряпочка, поначалу принятая мной за элемент декора.
— И, судя по запаху, витающему здесь, — продолжал Пак, — сирена Кнутобоя уже беседует с Господином Зимы.
Я не успела обидеться или расстроиться — из коридора послышалось звонкое цоканье каблучков. Моя соперница за внимание владыки темных фейри возвращалась с аудиенции.
За считаные секунды в моей голове пронесся целый вихрь мыслей. Ведь никогда прежде я не встречала никого, похожего на меня. А вдруг там, за дверью, — моя подруга, почти сестра? Вдруг ее тоже гнетет страшный дар предсказывать неудачи, вдруг ей не с кем поговорить о том, что она чувствует, разделить эту ношу, вдруг во мне она найдет опору, которой была лишена всю жизнь?
Дверь резко распахнулась. На пороге стояла… Короче, я сразу поняла, что дружбы у нас с ней не предвидится. Сирена Кнутобоя до зубовного скрежета напомнила мне сотрудницу Аллочку. Та же томная гримаса на бледном личике, поджатые пухлые губки и большие голубые глаза, взирающие на окружающий мир с дозированным презрением. Ах да, на голове «Аллочки номер два» поверх уложенных на манер каравая пшеничных кос красовалась диадема. И выглядела она в пятьсот раз красивее и богаче моей, похожей на ржавый моток колючей проволоки.
— Черт! — Я тряхнула головой, почувствовав, что в волосах сзади устроился мой невольный компаньон. — Ты хочешь меня лысой оставить?
Сирена чуть изменила наклон головы.
— Чьёрт? — Даже складочка между ее бровями смотрелась прелестно. — Ора! Уно моменто!
Сметая меня со своего пути, красавица ринулась вглубь комнаты. Склянки на левом туалетном столике мелодично звякали, переставляемые тонкими длинными пальчиками с золотистым маникюром.
— Ты с ней особо не откровенничай, — шепотом поучал меня Пак. — На конфликт не иди. Пусть она нас лучше недооценивает, чем…
Девушка тихонько рассмеялась, видимо обнаружив искомое, и поднесла к губам темный пузырек. Все ее движения были настолько чувственны, что глубоко задышавший пакостник временно притих. Парчовое золотистое платье облегало все выпуклости и «впуклости» сирены так плотно, что даже мне сложно было отвести взгляд, что уж говорить о Паке.
— Должно подействовать быстро, — проговорила сирена в пространство и резко обернулась ко мне. Платье затрещало, но ткань выдержала. — Ну-ка, скажи что-нибудь на своей смешной тарабарщине!
— Тоже рада знакомству. — Я криво улыбнулась и, усевшись на кровать, закинула ногу на ногу. — Зачем ты пьешь гламор?
Девушка добродушно рассмеялась и присела напротив.
— А тебе не нужно принимать зелье, чтобы понимать язык фей?
— Нет.
— Значит, при переходе ты получила именно этот дар. Повезло…
Я пожала плечами:
— Наверное… А какой дар получила ты?
— Внешность! — Сирена опять расхохоталась. — Ты даже не представляешь, какой серой мышкой я была всего пару часов назад. Кстати, ты заметила, что наш мажордом носит в нагрудном кармане букет из мышиных хвостиков?